"Донбасс был в эйфории от повышения пенсий и зарплат, которые им обещал великий Пу", - Воронянська про гірке розчарування "вати"

Про це у своєму блозі пише Олена Воронянська, передають Патріоти України. Далі - мовою оригіналу:

"Мы пока не отважились посмотреть фильм Лозницы. После отзывов людей, которым довелось пройти через оккупацию, плен, подвал, после их слез и эмоций на показе, мне опять страшно. Как тогда, в 2014-м. Много писала о своих мыслях и эмоциях того времени. Правда, часто указывали на место особо тактичные комментаторы – не была на всех событиях, нечего и тявкать (правда, сомневаюсь, что они сами сумели физически быть одновременно везде, но то таке).

Предел боли у всех разный. Мне действительно повезло наблюдать за "русской весной" со стороны, глазами детей, мамы, друзей, одногруппников, соседей, через беспристрастные глазки веб-камер и многочисленные стримы с разных сторон. И большой вопрос – действительно ли меньше эмоций испытывала, чем многие луганские знакомые, которые реально не замечали и не знали, что происходит в городе, пока не начались события, которые страшно и неизбежно коснулись каждого. Люди садили огороды, смотрели "Модный приговор", пекли пироги, не вникали ни во что и мне советовали не преувеличивать. Даже то, что разрушено здание, где работали, часто узнавали из наших звонков - мы всей семьей постоянно мониторили обстановку. Такая невосприимчивость удивляла, возмущала и пугала одновременно.

Кстати, решиться поехать за мамой из Киева мне было намного тяжелее, чем реально видеть, что происходит в Луганске в конце мая (когда ты по горло занят решением кучи бытовых проблем, нет интернета и времени рефлексировать). Обстановка тогда менялась с такой скоростью, что боялась не успеть. Каждый день взрывали мосты и дороги. В Горловке из вагонного окна наблюдали грузовик с вооруженными боевиками, который несся наперерез нашему поезду. В Луганске было еще относительно тихо. Хотя закрылось много привычных мелких магазинчиков, зияли трещинами разбитые банкоматы, даже на наших восточных кварталах иногда встречались вооруженные люди, ночью слышались автоматные очереди. Мусорку возле СБУ видела издалека, проезжая по делам, - желания поглядеть ближе не было, я брезгливая.

Соседи изумляли зомбированностью и глупостью пересказов – сначала пыталась что-то рассказывать о Киеве, но отталкивание было такое, что быстро бросила, да и время поджимало. В воздухе просто витало предчувствие беды. Но чувствовали это немногие – основная масса людей, с которыми сталкивалась была в эйфории от повышения пенсий и зарплат, которые им обещал великий Пу. Поражала неразборчивость – по рожам тех, кто орал на митингах, было отчетливо видно, в какую "светлую даль" они способны завести. До начала кровавой карусели оставалось буквально несколько дней. Но маму вывезти успела. Дальше некогда было рассуждать – пошел поток беженцев, новые заботы и тревоги. И жизнь в постоянном чугунном страхе, безнадежности и ожидании новых бед…

Писать обо всем начала через несколько лет, когда обстановка изменилась к лучшему. Потому, что считала, что есть вещи, которые нельзя забывать. Удивилась отклику, который встретила - многие люди не могут описать свои эмоции, состояние, замыкаются в переживаниях, но, когда читают, раскрываются, выплескивают свое, и им становится легче. Другие не представляют, что происходило там, их это удивляет, возмущает, и они стараются не допустить у себя на родине ничего подобного. Третьи находят в ленте своих знакомых, вспоминают места детства и юности. И это тоже хорошо – пока мы любим, мы не отдаем свое.

Есть люди, которые умеют писать быстро, мимоходом, за несколько минут. У меня процесс забирает много сил, времени и нервов. Не говорю о комментариях – многие мои друзья падают духом и ужасаются, когда пытаются пробраться через трясину оскорблений и угроз. Не могу сказать, что мне приятно читать гадости. Но раз враги так бесятся, значит, задела. Гораздо тяжелее, когда свои выбрасывают из друзей за отличное от них мнение. Или, доев оладушки, замасленным пальчиком равнодушно выстукивают: "Зря". Опускаются руки и действительно хочется бросить это "зряшное" занятие. Но проходит время – начинают теребить "зарубежники": "Почему молчишь?". Или находятся неожиданные читатели среди друзей моих друзей: " Разговаривала с подругой. Она у детей в Израиле. Скучает сильно по Луганску. И плачет, когда тебя читает". Или: "Была в гостях в соседней деревне – а там тебя знают. Кажется, брат подруги с тобой на одном потоке учился. Они всей семьей читают".

У меня нет таких денег, чтобы весомо помочь - стараюсь, но ситуационные небольшие переводы не могут полностью решить проблем: ни армейских, ни людских. У меня нет военных умений, чтобы стать полезной в армии. Да и в госпитальном быту сейчас довольно неуклюжа из-за травм руки. Но я хочу жить в нормальной стране, а для этого нужно ее сначала построить, т.е. как минимум, не мешать и не стоять в стороне. Мечтаю о том времени, когда все мы не будем помнить, кто у нас президент, кто премьер, настолько все уже устоялось и идет своим чередом. Но пока что об этом можно только мечтать. И, сделав неверный шаг, мы все можем оказаться в такой же мертвой Зоне, как Луганск и Донецк. Согласна с тем, что стратегию и тактику превращения оккупированного электората в граждан Украины после нашего возвращения туда, надо будет вырабатывать по месту. Неизвестно, сколько пройдет времени и сколько лаптеногих из Великобурятии удастся там поселить.

Но категорически не воспринимаю истерического отпора любым попыткам сказать правду о Донбассе. Сейчас виноват Лозница – он должен был воспеть донецких героев и партизан, а не показывать свинцовый ужас войны. Остальным нельзя писать о том, что там – концлагерь, чистенький и в цветочках, но выхолащивающий душу и ускоряющий процесс превращения людей в агрессивные "мохеровые шапки" "всеравногделишьбыплатили"), занятые только выживанием и способные затоптать любого слабого. По этой же логике нельзя вспоминать о тех, кто беззубо лыбился братушкам на блок-постах, тыкал грязным пальцем в Рыбака и кидал помидоры в Довгань.

Это, де, разжигание ненависти к всем луганским-донецким. Мне вот никогда не приходило в голову ассоциировать себя с таким донбасским мусором. И никому, кто общался со мной тоже. Хотя никогда не скрывала, что из Луганска. Ровно то же с мамой, дочкой, друзьями, донецкими и луганскими сотрудниками, людьми, приезжающими к нам оттуда постоянно. Если ты ведешь себя нормально, к тебе относятся так же. Вокруг нас везде, в любой области, такой же лопоухий лохторат, как и в Луганске-Донецке, готовый питаться бесплатной лапшой, которую вешают им на уши юлькобойки. Так же, как вешали руслики – ключевое слово "бесплатно". Каждый из нас может и должен рассказывать им о том, как это было у нас там. И чем закончилось. Сказка про золотую рыбку всегда заканчивается у разбитого корыта.

Бороться можно по-разному, не всем быть героическими партизанами. Я жалею, что зимой 2013-14-го замолкала, стараясь не обострять, когда луганские друзья начинали "катить" на Майдан. Возможно, тогда, под угрозой ссоры, они смогли бы задуматься над моими аргументами, а так гордо оставались при своем мнении. Может, хоть несколько человек смогла бы переубедить. Но не стала. Моя старая немощная мама, даже в тот момент, когда осталась в Луганске одна, слушала, смотрела, спорила с рашенствующими соседками, но не была равнодушной. И не побоялась закрыть двери в день "выборов", когда одна из активисток приволокла в подъезд урну с сопровождающим автоматчиком, чтобы не упустить голоса тех, кто не мог дойти сам. Это тоже борьба. Одна из моих бывших сотрудниц в 2015-м в упор послала группу с российского канала, которая снимала репортаж о "героях новоросии" (она под обстрелами ходила в свое учреждение, забивала картоном выбитые окна, дежурила), рискуя, как минимум, увольнением. И это тоже борьба.

Мои подруги, приезжая оттуда, никогда не рассказывают здесь, как хорошо в оккупации – наоборот, предостерегают здесь тех, кто не привык задумываться. И не отождествляют себя с теми, о ком фильм Лозницы. Они - не тупое пророссийское быдло, а наши украинцы, которые мучаются в оккупации; которые видят, как уродуют там молодежь; которые вынуждены жить в гнойной атмосфере вранья и абсурда. Но четко фиксируют это, поддерживают Украину, не ходят ни на какие митинги, массовки и выборы, не улыбаются захватчикам, везут в Зону наши книги, журналы. Это тоже борьба. И они считают, что нельзя молчать о Донбассе. А тем более обелять трехбуквенные и требовать мира любой ценой. Мир любой ценой – это Зона по всей Украине. Непуганные не боятся. А те, кто прошел через обстрелы, унижения оккупации, страх, кричат: "Делайте что-нибудь! Не будьте такими, как Луганск и Донецк. И в 2014-м, и, тем более, сейчас".

Я обязательно найду в себе силы посмотреть "Донбасс". И верю, что мы еще увидим много фильмов о героях, донецких и луганских. О сопротивлении, о борьбе, о мире. После нашей победы."