"Я не бачу нічого, що б робила Україна для звільнення мого сина", - мама "кримського диверсанта" Євгена Панова

Водій Енергодарської АЕС Євген Панов зник на початку серпня 2016 року. Три дні рідні нічого не знали про його місцезнаходження. Через деякий час побачили сюжет російського телебачення, а в ньому - чоловіка з подряпинами і гематомами на обличчі. У ньому впізнали Євгена, - йдеться в матеріалі видання Главред, передають Патріоти України.

Далі - мовою оригіналу: "Его люди в форме вели под конвоем. Затем оккупанты выложили в сеть и эпизоды "допроса" Панова — он признал свою вину и не отрицал, что операция якобы была спланирована Главным управлением разведки Минобороны Украины. Адвокаты Панова сказали, что все эти признания их подзащитный сделал после пыток, а их следы были заметны на лице.

По словам правозащитников, за год следствие так и не смогло найти ни доказательств причастности Панова к диверсионной деятельности, ни свидетелей. Поэтому оно так активно уговаривает Евгения пойти на сделку со следствием.

Сегодня Евгений находится в СИЗО Симферополя. Через своих родных и защитников передает, что на сделку со следствием не пойдет и верит, что этот ужас скоро окончится. "Если не верить, тогда незачем жить", — написал украинец в письме. До этого два месяца не было от него никакой весточки.

6 октября в оккупированном Симферополе состоялось очередное заседание по избранию меры пресечения украинцу. Арест был продлен до 9 декабря. В тот день решение судьи слышала и мама Панова — Вера Котелянец. Она специально поехала, чтобы увидеть сына.

Пришла судья. В течение двух-трех минут зачитала решение. Оно у нее точно заранее уже было написано. А в зале суда оглашает так, для шоу. Попросили нас выйти из зала. Мы ждали, когда Женю будут выводить. Задерживались. Нас оттеснили далеко. Я смогла только прокричать: "Женя, я тебя люблю! Все будет хорошо! Мы с тобой!" Он нам ответил: "Я вас тоже люблю! Привет Энергодару! Слава Украине!" И все. Его увели…

— Чувствуете, какое настроение у сына?

— Моральное, надеюсь, бодрое. Адвокат говорит, что он очень заинтересован своим делом, пытается разобраться в каждой ситуации.

Физически у него проблемы со спиной, суставами. Я передала в СИЗО лекарства, витамины. Женя говорит, что потерял сон, но ничего из медикаментов, которые могут помочь, приносить нельзя, кроме валерьяны.

— О чем с вами после суда пытались разговаривать сотрудники ФСБ?

— Как мне потом адвокат сказал, это был такой скрытый допрос. После суда я спустилась с верхнего этажа, села на первом и плакала. Ко мне подошли следователь и прокурор. Поставили стакан воды. Пытались успокаивать. После я им сказала: зачем они наделали зла двум народам? А они мне стали рассказывать, что это Украина их бросила, она вообще не замечала Крым. Я говорю, что это не правда. "Как же не правда, — услышала я, — когда отключают свет, воду…". Я говорю, что жили они в Украине, а затем вдруг решили стать россиянами, так кто они теперь? "Получаете по заслугам — вам давно надо было все поотключать", — сказала я. А у них, правда, свет и горячая вода отключается примерно в 23:00-24:00 и включается утром — в 5:00-6:00. Не знаю, по всему полуострову так или только в Симферополе. А еще Симферополь просто набит машинами. В городе ужасные пробки — там, где раньше на дорогу уходило 20 минут, то теперь больше часа. Не знаю, съехались со всей России что ли.

Я прокурору и следователю рассказывала, что у нас есть все — вода, свет, продукты в магазине, работа у людей. Я живу в таком городе атомной станции. Они этого не понимают. Я им говорю, что Женя работал и будет работать на атомной станции, он часто ездил в Севастополь, где училась половина нашего города. Затем они возвращались на атомную на практику, их отбирали, они здесь работали. Женя как водитель весь Крым объездил вдоль и поперек. Я говорила им о справедливости, о совести, что нельзя невиновного человека доводить до такого.

А они меня так иронически спрашиваю, мол, когда развалится Украина. А я им: "Не дождетесь, вы быстрее тут. Я заказала себе биометрический паспорт, поэтому я живу в Европе". Они стали ерничать, какая у меня пенсия. Я ответила, что мои дети хорошо зарабатывают.

Они все меня пытались развести на политику, спрашивали о нашем президенте. Я сказала, что не буду о ней с ними говорить.

— Как вам кажется, они услышали вас?

— Не знаю. Начиная с марта, я часто бываю в СИЗО с передачами, отправляю письма на почте, хожу за продуктами в магазины, за лекарствами в аптеки. Люди часто передают приветы в Украину, желают добра. Очень тихо. И я заметила, что они все чаще стали говорить, что при Украине жилось лучше. Даже в мелочах. Даже в СИЗО это чувствуется. Говорят, что там на день на арестанта выделяют 34 рубля. При этом батон стоит 27 рублей. Чем это можно их кормить!?

— Почему не начинают так называемое "судебное разбирательство". ведь после задержания прошло уже больше года?

— Этого я не знаю. В прошлый раз слышала, что должен был состояться суд над Захтеем (Андрей Захтей — еще один фигурант дела "крымских диверсантов". — Авт.), ведь он пошел на сделку со следствием, но суда до сих пор не было. А почему Жене затягивают, сказать сложно — я не адвокат. Их же больная фантазия рисовала версию, что Женя — предводитель их группировки. Женя сказал, что не пойдет на сделку со следствием.

— На него давят?

— Психологически. Раньше садили в клоповник. Мне Москалькова (уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова. — Авт.) прислала ответ, из которого следует, что Женя чуть ли не на Мальдивах сидит — у него все есть, не болеет, его никто не пытает, камера у него отдельная и койко-место тоже. Но я-то знаю, что сейчас Женя сидит в очень узкой камере еще с одним задержанным — иностранцем, то ли иранцем, то ли афганцем, который вообще не понимает русский язык. Женя толком и не знает, как его имя. На сына сейчас давят вот этой изоляцией. Там нет ни радио, ни телевизора, ни книг не дают, ни писем.

— Уговаривают пойти на сделку со следствием?

— Конечно, с самого начала. Угрожали 20-тью годами тюрьмы, утверждали, что Украина от него отказалась, а жена выйдет замуж за другого. В то же время предлагали поменять гражданство, тогда обещали поменять статью, найти теплое место, выпустить условно-досрочно. Что будет сейчас, предвидеть сложно. Каждый день — страшная мука. После распространения информации о пытках, применяемых к Жене, на него физически не давят, а морально, я считаю, очень.

— Что Украина, на ваш взгляд, делает для освобождения Евгения?

— Пока я не вижу ничего, что бы делала Украина. Только волонтеры, правозащитники двигают как-то дело, родные других политзаключенных очень поддерживают. Я вижу, сколько делает для освобождения Жени его брат Игорь — он стал мало спать, очень устает.

Что тут говорить, если наши депутаты забывают внести Крым куда надо?! А Крым — это наши дети, и мой Женя. И там закона нет. Мне начальник СИЗО сказал, что он каждый день ходит в церковь на территории. Я говорю, что на территории зла не может быть церкви. А потом подумала, их церковь, наверное, может."