"Я понимал, что этот полет будет равнозначным самоубийству. Но приказы не обсуждают", - льотчик, що дивом вижив під Іловайськом

Про це розповідає "Народна армія", передають Патріоти України. Далі - мовою оригіналу:

"24 августа 2014-го. В четыре утра Сергей Самиленко поднимает в небо ударный вертолет Ми-24. За последние несколько месяцев майор привык к тому, что сон и отдых – неслыханная роскошь. На этот раз, как, впрочем, и десятки предыдущих раз, перед экипажем также стоит непростая задача – уничтожить блокпост противника в районе Иловайска. Вертолет летит на максимальной скорости в режиме полного радиомолчания, прижимаясь к земле. Одно неправильное движение или маневр, выполненный позже на долю секунды, – и все ...

Машина идет, едва не касаясь верхушек деревьев. Очень опасно... Но что делать? Только так есть шанс, что противник НЕ засечет борт и не откроет по нему огонь. Наконец добрались до цели. Отработали. Попали. Ощущение, будто сердце остановилось... Проходит секунд тридцать, враг среагировать не успевает, летчик переводит дыхание. Похоже, на этот раз повезло!

Вернувшись на базу, экипаж сразу начинает работу. Надо, не теряя времени, готовить машину к повторному вылету. Опять – под Иловайск. Штурман выполняет необходимые расчеты, детально продумывает маршрут следующего полета. Пилот с бортовым техником заряжают установки ракетами, проверяют исправность систем, наличие горючего. «Вперед!» Опять потеют ладони, снова сверхсложное маневрирование между высоковольтными линиями и зданиями ... Отработали! Хух! Живые!

«Со стороны Старобешево идет батальонно-тактическая группа врага. Нужна огневая поддержка», - раздается очередной приказ авиаторам, когда они вернулись в расположение. На этот раз летчик понимает, что полет до нужной точки может быть равнозначным самоубийству. Но приказы не обсуждают.

Это был уже третий боевой вылет за утро. Летели парой, экипаж Самиленко – ведомый. Только уставший пилот сел в вертолет и нажал кнопку запуска, как страх и усталость сразу исчезли. Бояться некогда! Ситуация осложнялась не слишком точными координатами движущейся цели. Напряжение росло.

Выпустив несколько очередей, вертолет оказался как раз над головами врага. Реакция не задержалась: началась стрельба из гранатометов. Пилот пытался маневрировать, однако враг бил слишком интенсивно. Сергей признается: стало не по себе. Попадание в хвост! Мгновенно повредилась система управления рулевым винтом, оператора едва слышно. Летчик выпустил шасси машины. И когда решил садиться, увидел под собой вражеские танки и подумал: «Нет! Не сяду! Определенный запас есть, немного протянем».

Управлять поврежденной машиной было крайне трудно. Пилот молил Бога, чтобы техника не подвела и вытянула. Желание жить заставило забыть о страхе, и ответственность за экипаж заставляла делать все возможное и невозможное.

Экипаж таки добрался до своих. После того как вертолет подбили, он протянул еще 80 километров. Ближайшей площадкой оказался полевой госпиталь.

Между тем ведущий экипаж зафиксировал точные координаты цели и передал их другой паре вертолетов. Месть за подбитый вертолет не заставила себя долго ждать ...

Сейчас Сергей Самиленко буднично описывает боевые вылеты и терпеливо объясняет элементарные для него вещи. Говорит, что после полетов на Донбасс участие в миротворческой миссии в Конго показалась ему настоящим отдыхом.

- В районе проведения АТО приходилось постоянно работать на грани, начиная от взлетного веса и заканчивая маневрами, режимами эксплуатации вертолета. Летать приходилось так часто, что техника едва выдерживала. Что уж говорить о высоте полетов? В боевой обстановке чем ближе прижимаешься к земле, тем больше шансов остаться в живых. Нередко опускались и на три метра. Страшно было летать ночью, особенно после того, как сбили два экипажа. К тому времени наше авиационное оборудование не позволяло лететь ниже 150 метров. Помню, как в августе пришел командир и говорит: «Надо ночью лететь в Широкино». Я понимал, что РЛС противника сразу увидят вертолет, который летит высоко, и нас просто «снесут». А низко лететь – это тоже не вариант, потому что с большой долей вероятности запутаешься в проводах высоковольтных линий.

Офицер рассказывает, что все боевые вылеты совершали линии разграничения, поэтому вертолет всегда был мишенью.

- То один вертолет подбили, то другой ... И в какой-то момент ты понимаешь, что это просто статистика, но во время очередного вылета ты можешь стать одним из этой статистики. Когда мы начали активно летать на боевые задания, командир подошел к нам и сказал: «Если видите, что это самоубийство, лететь не надо». Через несколько дней приходит и говорит: «Мужики, все ... Ответ «нет» больше не рассматривают». На самом деле все боевые вылеты, по большому счету, были однотипными. Просто их было так много ... Но самый большой страх – ударить по своим. Линия фронта тогда, как понимаете, была достаточно размытой. Поэтому мы всегда работаем очень осторожно, расстояние от жилых районов должно составлять не менее 200 метров. Сепарские СМИ лгут: не знаю ни одного вертолетчика, который бы вел огонь по населенным пунктам.

Боевая авиация закончила свои полеты в феврале 2015 года. Тогда же Сергей Самиленко и попал под артобстрел в Краматорске.

- Как раз надевал берцы, собирались на обед идти ... И вдруг прозвучало: «Срочно! Укрытие!» Так в одном сапоге и побежал. Один парень из нашей бригады тогда погиб, ему осколком пробило легкое. Подойдя позже к вертолету, я увидел, что он полностью изрешечен. Тогда было страшно, но уже по-другому, не так, как за штурвалом вертолета. Мы же, летчики, к такому совсем не привыкли. Не представляю, как люди, которые долго находились под обстрелами, сохраняют ясный ум.

Интересно, что с детства Сергей вовсе не мечтал об авиации. Говорит, что всегда хотел быть журналистом.

- В школе хорошие сочинения писал. Но когда старший брат покатал меня на вертолете, я был в таком восторге, что сразу решил идти по его стопам. Над взлетной полосой очень необычная атмосфера, туда непременно хочется вернуться.

P. S. Сейчас подполковник Сергей Самиленко передает богатый боевой опыт и учит будущих авиаторов в Харьковском национальном университете Воздушных Сил. Но офицер грустно признается: «Погрузившись в бумажки, понимаешь, что настоящая жизнь было именно там, на Донбассе. Именно тогда, когда уставший маневрировал между высоковольтными линиями, когда из-за напряжения и боевого азарта едва не останавливалось сердце...»"