"Я так ни от кого не страдал, как от русских", - кримчани про анексію їх землі

Про це у своєму блозі пише російська журналістка, фотограф і волонтер Вікторія Івлєва, передають Патріоти України. Далі - мовою оригіналу:

"А вот, кстати, отрывок из моей книжки, как раз про крымских татар, из главки Ивано-Франковск.

"В большой старинной квартире в австрийском доме начала XX века, заходить в которую надо было по внешней железной лестнице и широкому открытому балкону, я и встретилась с теми, у кого Путин забрал крымскую жизнь. Это была молодая семья крымских татар из-под Симферополя — беременная вторым ребенком Зера, ее муж Эрфан и их трехлетний сын Эдем.

Вот что рассказали мне Зера и Эрфан.

Зера: Моя семья вернулась в Крым в девяносто втором. И, честно, сначала была неприязнь, нам рассказывали, какие мы были предатели во время войны, сплетничали, что во время выселения мы отравляли колодцы и закидывали их камнями. Ну а мы рассказывали свое, про то, как это было, — 45 минут на сборы, и все. В нашем народе каждый знает про сорок четвертый год. Это как семейное предание, только коснувшееся всех.

Эрфан: Я родился в Крымске, в Краснодарском крае, а вернулись мы в девяносто седьмом. Бабушка моя жила в Крыму в деревне Кокоз, это по-русски Зеленый Глаз, она всегда рассказывала про свою жизнь там, ну и про то, что потом произошло, тоже. Она не дожила до нашего возвращения. А сейчас, получается, мы повторяем историю бабушек и дедушек. У нас там остался дом и машина…

— А для вас все произошедшее было неожиданностью?

Зера: С одной стороны, да. С другой — вот сейчас я вспоминаю, с ноября началась информационная война. У нас по городу в троллейбусах раньше крутили мультики на маленьких экранах в салоне прямо, а тут вдруг начали какие-то фильмы про бандеровцев да про их предательство. Слово "фашист" постепенно оседало в подсознании.

Эрфан: Где-то с 20-х чисел февраля мы стали патрулировать наши деревни, боясь провокаций. Неожиданно заехало много военной техники, "зеленые человечки" перемещались по ночам по полуострову, навезли кубанских казаков, местная самооборона появилась. Приходили в общежития татар российские военные в масках, прикладом в дверь, проверяли паспорта.

Зера: Казаки вели себя очень неприятно по отношению к девушкам в хиджабах, отпускали шутки, задирали, говоря: недолго вам осталось тут так ходить! Мы к такому здесь совершенно не привыкли, у нас все жили спокойно.

Эрфан: Но, конечно, никому и в голову не могло прийти, чем все это закончится.

Накануне во Львове я уже встречалась с покинувшими полуостров крымскими татарами. Их временно разместили в санатории "Перлина" под Львовом. Вот несколько выдержек из наших разговоров.

— Крым в любом из нас жил с детства как волшебная сказка, желание вернуться не угасало никогда.

— Я уверен, что в России я буду бесправен.

— Все боятся, что нас опять депортируют, мы ведь это уже пережили.

— Что бы ни было, куда нам ехать — в Крыму наши старики и дети.

— Нас теперь там называют татаро-бандеровцы, а два моих деда воевали, один дошел до Берлина, ничего пять лет не знал про семью.

— Я так ни от кого не страдал, как от русских. Я был и чуркой, и чебуреком, и черножопым.

— Может, и ничего страшного, но как-то не хочется российский паспорт брать. Наши земли нам вернула Украина, а не Россия.

— Все наши интересы — там, у нас же сады, скоро персики должны зацветать.

— Если знаешь, что на самом деле было, когда Россия Крым стала отбирать, и видишь, как это показывают, понимаешь, что все российское телевидение — обман, ну просто дурман какой-то.

— Мы уезжали из Севастополя 17 марта. На перроне стояли автоматчики, во всех селах — танки, мы боялись ехать на вокзал на такси, чтобы не завернули, ехали на автобусе. Нас никто не трогал, но все равно было страшно. Дети, у меня их семеро, никогда не видели столько людей с оружием, а еще и эти парни в спортивных костюмах, которые ходили группами по семь-десять человек, у всех российские флаги и георгиевские ленточки. Такая агрессия внезапно появилась вокруг, как воздух поменялся…

— Нас в Украине никто за религию не притеснял. А мы же видим, какая борьба с исламом в России.

Я слушала их, а в памяти вдруг всплыло имя — Муса Мамут — и его фантастический смертельный акт отчаяния. В семидесятые годы Мамуту с семьей удалось купить в Крыму дом, но ему отказали в прописке, потом вместе с женой посадили за нарушение паспортного режима и угрожали новым сроком, если они все не уберутся из Крыма. 23 июня 1978 года доведенный до отчаяния Муса облил себя бензином и поджег на глазах пришедшего за ним милиционера. Вот свидетельство из показаний сына, Юнуса Мамута: "Я вспомнил, что когда милиционер Сапрыкин подошел к отцу, после того как его потушили, отец сказал ему: "Ну что, взяли?"

Каждый крымский татарин знает эту страшную историю про человека, который просто хотел жить на своей земле. Массово переехать в Крым татары смогли только в независимой Украине, это был единственный из репрессированных народов, которому советская власть так и не разрешила вернуться на Родину."