Історії війни: "Ми кошмарили термінали донецького аеропорту так, що мені забороняли відкривати вогонь", - Віталій Баранов

"C підполковником у відставці Віталієм Барановим або Бібою, ми познайомилися в 2015 році, під час мого відрядження до села Водяне (Донецька область). На той момент Віталій виконував обов'язки командира 90 батальйону 81 бригади. Тоді Біба відмовився давати інтерв'ю, пояснюючи, що зараз не час. Але через два з половиною роки, вже в Києві, ми поговорили з ним про те, якою була служба у військового інженера в якості командира на досить складній ділянці фронту - районі ДАПа. За рік, проведений в зоні АТО, Віталій удостоївся двох орденів Богдана Хмельницького: другого і третього ступеня. Нещодавно він брав участь в конкурсі на посаду голови Державної служби у справах ветеранів війни та учасників АТО", - йдеться в матеріалі видання "Цензор.НЕТ", передають Патріоти України. Далі - мовою оригіналу:

"Я НЕ ВИДЕЛ И ДО СИХ ПОР НЕ ВИЖУ В ЭТОЙ ВОЙНЕ КАКИХ-ТО ТАКТИЧЕСКИХ ЗАМЫСЛОВ И ЦЕЛЕЙ

Я кадровый военный. Родом из Житомирской области. Учился в Каменец-Подольском Высшем военном инженерно-командном училище имени маршала инженерных войск Харченко. Его расформировали в 2013-м. Последнее место службы – понтонно-мостовая бригада. Живу под Вышгородом – там как военному мне дали квартиру. В 2004 году я ушел на пенсию, потому что не мог смотреть, как уничтожают армию.

Майдан я поддерживал, а после Крыма понял, что надо идти служить. Пошел в военкомат. У меня специфическая профессия – сапер, и поначалу меня не хотели брать. Как мне говорили: саперы не нужны. Пришлось подключать своих военкоматовских друзей, чтоб помогли. Я по званию подполковник, но дал добро идти на должность старшего лейтенанта. Меня это не ело - воевать я шел не для каких-то льгот. У меня, как у сапера, было УБД, пенсия и звание. Я шел для того, чтобы передать опыт и знания. Своей жене, о том, что иду служить, я сказал за сутки до отправления, и ей пришлось смириться с моим выбором: зная мой характер, других вариантов быть не могло.

Когда я приехал в Житомир, а 90-й бат тренировался на базе 95-й бригады, мне предложили капитанскую должность. Но в октябре 14-го сформировалась 81 бригада, в которую наш батальон вошел первым. По должности я был помощником командира батальона по оперативному обеспечению, в которое входили инженерное, химическое топографическое обеспечение.

Есть такой нюанс: добровольцы, которые поприходили на полигон, около 10 дней находились там сами, без офицеров, без никого. И поэтому те, кто были расположены к употреблению алкоголя, спились в свой коллектив. Когда туда заходили офицеры, побороть то, что сложилось, было тяжело, потому что офицеров было намного меньше, чем солдат. Поэтому, придя на полигон и увидев эту пьяную "орду", я сразу пошел к ИО командира 95-й бригады и попросил отдельное помещение, для себя и своих саперов. В итоге мы проводили занятия отдельно от всех - подразделение стало управляемым.

В начале ноября 14-го года мы пошли на рекогносцировку под ДАП. Наша рекогносцировочная группа поехала в Тоненькое, там находился наш штаб, а в Песках были группы, которые готовились к заходу в терминалы донецкого аэропорта.

Если говорить о ДАПе, то я до сих пор не понимаю смысла его удержания. В моем понимании как инженера аэропорт надо было держать в двух случаях: для того, чтоб готовить наступление или линию обороны за ним, а он какое-то время был бы тем сооружением, которое бы сдерживало противника. Его следовало заминировать и подорвать, когда враг зашел бы туда.

Но ни у кого не было опыта, и все думали, та от кого нам обороняться? От каких-то боевиков? Беда в том, что вся эта война проходила на "авось". Я не видел и до сих пор не вижу каких-то тактических замыслов и целей. Оборона аэропорта мне напомнила фильм "Д'Артаньян и три мушкетера", там была фраза "Я дерусь, потому что я дерусь", так и здесь - мы обороняем, потому что мы обороняем.

Меняя 79-ку, и 95-ку, в район ДАПа мы заходили тогда, когда сдали старый терминал – ноябрь 14 года. И в терминал, и на диспетчерскую вышку мы привозили продукты, вывозили бойцов. Но проезжая все те точки, я нигде не увидел каких-то попыток укреплений, да и делать их там было не из чего, новые здания – это в основном гипсокартон. Я считаю, что в таком случае оборону надо было делать вдоль взлетки, тогда сепары не смогли бы идти на штурм, ведь вокруг полкилометра поля. Еще в декабре я бил тревогу, что так не должно быть, но ведь там было полно командиров, а кто такой я? Никто! Ясно, что ко мне никто не прислушивался.

Но ошибки повторялись и после потери терминала: за ним был опорник, назывался "Домик рыбака". И туда загнали 30 человек, которые держали оборону одного домика. Если бы к ним выехал вражеский танк и дал пару залпов – домик бы превратился в склеп.

На войне должен быть железный принцип - растягивать оборону. Закапываться. Но тогда браться за лопату многие считали ниже своего достоинства, поэтому все сводилось к тому, что все сидели в одной точке – выезжали пострелять, многие гибли, а оставшиеся уезжали обратно. Выжил - слава Богу, не выжил – увы. Очень позорным был период, когда в ДАП надо было заходить через сепарские блокпосты. Враги ведь считали, сколько людей заехало, сколько выехало. А потом проводили провокационные действия, чтоб наши открывали огонь. И я считаю, что уже на тот момент вместо этого цирка, надо было выводить людей из аэропорта, но мы игрались дальше.

Многие вещи, которые делались в тот период, не были спланированы, и как правило это была инициатива тех, кому не все равно. Мы тоже делали, что могли. Например, с покойным инженером из 93 бригады, Шипом (Александр Цысар) мы вместе ездили и согласовывали минные поля: где что ставить, занимались разминированием. В марте взялись за оборудование такой важной позиции, как "Муравейник". Правда, это случилось уже тогда, когда комбат Олег Кузьминых попал в плен, его зам - в госпиталь, а меня назначили ИО командира батальона.

Если честно, поначалу мне было очень непросто, потому что работать со своими саперами, которых ты уже хорошо знаешь, – это одно, а взять сходу под командование целый батальон – задача непростая. Я, как инженер, вооружение знал ознакомительно, а тут пришлось моментально изучать, как все работает. Но самое тяжелое - после подрыва ДАПа, когда в один момент из бата у нас погибло 25 человек, а 16 попало в плен, все бойцы были сильно деморализованы. И они не сразу меня восприняли. А для того, чтоб это произошло, нужно было, чтоб они в меня поверили. Когда я разговаривал с солдатами, они говорили, что мы манали эту войну. И из этого состояния их надо было как-то выводить. Я беседовал с хлопцами по несколько раз в день, но при этом мне пришлось выслушать много гадостей в адрес офицеров, что все говнюки. Правда, хочу отдать должное командиру роты огневой поддержки, Валере Мельничуку, он свою роту нормально держал, и она на тот момент была единственной управляемой ротой. Мне надо было понять, на чем можно сыграть, чтоб как-то поднять бойцов из угнетенного состояния. Поэтому я не просто отправлял их на задания, а ездил с ними. Вместе с саперами мы выдвигались для подготовки позиций. Поначалу я даже сам водил "Урал", потому что больше некому было. И после нескольких таких выездов, бойцы понимали, что командир вместе с ними. Был момент, когда враг подбил нашу машину: и мы с одним бойцом пешком добирались к нашим. По рации нам сообщили, что мы можем нарваться на сепаров, которые нас засекли, но этого не случилось. Вот так постепенно мои бойцы воспрянули духом.

Через какое-то время на оборудованные позиции выводились снайперы вместе с разведкой. И после этого туда потихоньку начали заходить подразделения. Я стал учить их окапываться, занимать оборону, рассказывать, что при хорошей обороне – враг не так страшен, как его рисуют.

А еще к нам в батальон пришел нормальный начальник артиллерии, он научил парней стрелять так, что когда выходила арта, наши бойцы могли спокойно курить, потому что знали, что те отработают на 5 баллов.

И главное, что произошло тогда - люди поверили не только в меня как в командира, а и в самих себя. И если в январе-феврале 15-го года враг нас крыл так, что мы чуть ли не ползали, то когда мы выстроили всю оборону, когда наша арта показала свою мощь, мы ходили по своей территории в плавках. Ведь сепаратисты боятся силы: если они получают достойный ответ, то уже не лезут - если они где-то против нас что-то применяли, получали тут же очень жесткий ответ.

Еще один важный момент: тогда не было взаимодействия между подразделениями, что находились рядом с нами. И я ездил знакомиться с соседями, а именно с 93-й бригадой, которая стояла на "Зените" и в Авдеевке. Нашей частью были села Опытное и Водяное. Я пригласил других командиров к себе в гости на КП. Мы с ними сели, попили чай. Затем на карте каждый показал: где, что у кого находится. Я им сказал, мужики, у вас есть свои точки, откуда вас кошмарят и туда вы направляете свою арту, а у меня свои, но почему бы нам не сделать слаженный график и работать вместе? В результате мы договорились одновременно вваливать с разных точек в те квадраты, которые надо было гасить, и когда начали вот так работать – это стало для врага адом. Постепенно мы заглушили все места, которые нас беспокоили – и тогда у нас началась совсем другая жизнь. Сепары поняли, что мы мощно укрепились и грамотно отвечаем. У них бывали какие-то одинокие попытки нанести вред, но каждый раз мы их пресекали.

Если говорить о потерях за тот период, пока я исполнял обязанности командира, то в феврале у сепаратистов была попытка захвата посадки в районе Метеостанции, это случилось 26 февраля, тогда погибло три человека: Олег Быков, Владимир Гнатюк, Александр Батенко. 11 бат, который занимал ту посадку, начал отступать – на усиление мы отправили своих бойцов. И они отбились, но вражеская арта попала в окоп, где сидели эти трое хлопцев. А 20 марта, все в том же "Доме рыбака" при попытке остановить вражескую ДРГ, которая туда зашла, погиб наш боец Адам, Максим Ридзанич. он был командиром взвода снайперов. С ним вместе погиб и солдат Евгений Репин. За период моего командования - это были последние потери.

В целом мы кошмарили терминалы так, что в мае мне по телефону запрещали открывать огонь. Сепары просили перемирие за перемирием. При этом наше командование бегом прилетало проверять, соблюдаем ли мы его.

НАМ УДАЛОСЬ ВЫТЯНУТЬ ТРИ ТАНКА И ОДНУ ИМР, КОТОРЫЕ ЗАСТРЯЛИ ПОД ДАПом ВО ВРЕМЯ АКТИВНЫХ БОЕВ

Той весной и летом я командовал операцией, за которую впоследствии получил орден Богдана Хмельницкого II степени: нам удалось вытянуть три танка и одну ИМР (инженерная машина разграждения), которые застряли под ДАПом во время активных боев. Один танк "Булат" находился возле метеовышки, с него слезла гусеница. А в другом месте застрял Т-64, еще один "Булат" и ИМРка. Сепаратисты не забрали технику, потому что боялись туда соваться, хотя в принципе машины находились ближе к ним, чем к нам. Был момент, когда машины пытались уничтожить наши ПТУРисты, чтоб они таки не досталась врагу. Но в результате мы начали продумывать операцию по эвакуации.

Одеть гусеницу на "Булат" – процедура громкая, и ее надо было чем-то глушить, поэтому работали сообща: и механики, и арта. Артиллерия давала выхлопы, а механики в это время работали с техникой. И это все надо было рассчитать по времени. За "Булатом" выехало 2 снайпера, три человека прикрытия и три механика.

А чтоб вытащить Т-64, второй "Булат" и ИМР, сначала отправили разведку. Они неделю копали канаву, делая отвод воды, ведь вокруг практически было болото. Потом мы связались с танкистами 93-й бригады, командовал там Дима Кащенко, Кащей, они прислали свою эвакуационную машину для бронетехники и механика. Еще надо было сделать так, чтоб враг не заметил нашу операцию, ведь вокруг чистое поле. Поэтому предварительно каждый день мы кошмарили сепаров артиллерий - приучали к тому, чтоб они в определенное время прятали головы. Первый танк зацепили без проблем, хуже всего было вытягивать ИМРку. Нам пришлось задействовать целых три танка. Один занимался эвакуацией, а чтоб удержать его, к нему цеплялось два других танка, ведь сама по себе ИМРка по весу больше, чем вся техника, что ее вытягивала.

Но чтоб эти три машины туда загнать было придумано такое взаимодействие: за полчаса до эвакуации брат Кащеюшка в районе "Зенита" погнал свои танки – они создавали шум движущейся техники, для того, чтоб враг услышал и отвлекся. И в это время мы запустили свои машины, на которые сепары уже не обратили внимание. В результате они увидели, что мы все вывезли, когда машины были в Опытном. То, что операция удалась – это заслуга многих людей: взвода прикрытия, танкистов, механиков.

Еще одно запоминающееся для меня событие – наступление на Марьинку в начале июня 15-го года. Тогда боевики почти взяли город, а мы, благодаря разведке, понимали, что что-то там намечается. У нас были координаты нескольких их колонн в районе аэропорта, которые, как мы поняли, должны были в качестве подкрепления и второго эшелона врага пойти на Марьинку. Тогда вместе с 93-й бригадой мы кинули арту на тот квадрат, где находилась эта вражеская сила, а наши в Марьинке пошли в наступление. Это было самое большое поражение сепаратистов в 15-м году.

В августе в 90 батальон пришел кадровый комбат, Алексей Лихман. Я вводил его в курс дела и представлял хлопцам как комбата. Из Водяного батальон выводил он. А я плавно отходил в сторону. Но на дембель ушел крайним, после всех, – 25 сентября.

Для меня самое странное и хорошо характеризующие положение дел в армии - когда мы вышли с передка, никто не приехал и не уточнил, как мы воевали, какие видим недостатки, какой опыт готовы передать и так далее. Из Генштаба приехали только с одним вопросом: почему так мало людей хотят остаться на контракте? Но что бы там ни было, я горжусь тем, что принимал участие в борьбе за Украину. Мы знаем гимн, мы стали нацией.

Сейчас, уже имея боевой опыт, я уверен, что нам надо готовить армию для всех видов действий: наступательных, оборонительных, думать, как создать правильный штат. А мы пока что творим тот штат, который не нужен - 250 тысяч людей, половина из которых непонятно чем занята. В военных вузах мы до сих пор преподаем по боевому уставу, который разработан по опыту Второй мировой войны. Но сейчас с этим надо только поверхностно знакомить слушателей военных вузов и академий, как с одним из периодов эволюции боевых действий, но не изучать, как основу. Ведь у нас уже не будет фронтов, а штатные дивизии в полном составе не будут вести боевые действия, сейчас время локальных войн с использованьем новых технологий.

Что касается лично меня, то отвоевав год, я поменял принцип жизни - видя, что человека может не стать за секунду, как-то не хочется спешить жить. Я перестал нервничать, и стал по-другому относиться к семье. Я прекрасно понимал, что им было очень тяжело, пока я служил в зоне АТО, ждать моего звонка, переживать, как там и что. Поэтому сейчас я стараюсь уделить им больше внимания.

ПОМИМО РЕШЕНИЯ НАКОПИВШИХСЯ ПРОБЛЕМ ВЕТЕРАНОВ МЫ СТАРАЕМСЯ ОКАЗЫВАТЬ ВЛИЯНИЕ НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ И ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ СТРАНЫ

На данный момент Виталий Баранов возглавляет две организации участников АТО: "Спілка учасників АТО Оболонського району м. Києва" и "Об’єднані війною. 90-й батальйон". Последняя создана в конце 2017 года, туда вошли бойцы 90-го батальона и члены их семей. Обе организации занимаются помощью семьям погибших.

"Основная цель этих организаций - объединение близких людей, для решения накопившихся проблем, для общения, для того, чтобы чаще встречаться друг с другом. За год, проведенный на фронте, эти люди стали больше чем сослуживцы, ведь воюя, хлопцы доверяли друг другу и делились самым сокровенным. И сейчас о многих своих проблемах большинство предпочитают рассказывать только боевым друзьям.

Помимо решения накопившихся проблем ветеранов, мы стараемся оказывать влияние на политическую и экономическую жизнь страны, области, района, города, села, улицы, дома. Многое лучше решать сообща, как говорят, "гуртом добре й батька бити". Кроме этого мы проводим правовые консультации для атошников и их семей. В организацию имеют право войти не только участники АТО, а все кого объединила война.

Также мы хотим наладить более тесную связь с семьями ветеранов, проживающих в селах далеко от больших городов. Важно, чтоб они знали, что не забыты. Я считаю, что такого рода организации должны объединяться, чтоб решение разных вопросов выходило на более глобальный уровень.

15 января прошел конкурс на должность главы Государственной службы по делам ветеранов войны и участников антитеррористической операции, в котором Виталий также принимал участие. По результатам конкурса данную должность получил экс-боец "ПС" Валентин Манько, однако его репутация вызвала ряд возмущений среди ветеранов АТО и представителей общественных организаций. В связи с этим уже прошло несколько собраний, на которых бывшие бойцы требуют не допустить назначения Валентина Манько, а также провести новый публичный конкурс. Если конкурс пройдет повторно, Виталий еще раз примет в нем участие.

"Я пошел на этот шаг, потому что это дает возможность решать вопросы, которыми мы и занимаемся в своих организациях, на более высоком уровне, а это очень важно, ведь их масса. Попытаюсь очень кратко отметить, все, чем я готов заняться, если приду в Госслужбу: это отстаивание перед высшими эшелонами власти прав ветеранов войны и участников АТО; взаимодействие и обмен опытом с ветеранскими организациями за рубежом; взаимосвязь с другими министерствами, на которых также возложена часть защиты и обеспечения бывших бойцов.

Все, что я перечислил выше, можно рассматривать как внешнюю политику. А если говорить о внутренней, то это - прозрачность и доступность к любой информации, касающейся работы службы; объединение и консолидация всех ветеранских организаций в решении возникших проблем, как социальных, так и политических; изучение, сбор, анализ проблем ветеранов войны и участников АТО для быстрого и эффективного принятия решения; разработка всесторонних государственных программ для этих людей; поиск инвестиций для программ развития их бизнеса, с привлечением к различным работам; максимальная помощь в решении социальных и других проблем. Также крайне важно добиваться, чтобы парни, которые готовы идти в политику, принимали участие в выборах разных уровней.

Все это нужно делать срочно, поскольку если ничего не менять, то громко и положительно звучащее название "АТОшник" станет чем-то отрицательным. И кроме всего прочего, есть еще одно очень важное задание - уличать во лжи самозванцев: алкоголиков, наркоманов, мошенников, рейдеров, да и просто продажных людей в форме, дискредитирующих по-настоящему воевавших парней."