"Нова Україна. Погляд із далекої Австралії", - блогер

Про це у своєму блозі пише соціолог Вікторія Бриндза, передають Патріоти України. Далі - мовою оригіналу:

"Прожив больше года в Австралии, мне очень хотелось поделиться наблюдениями, сделанными в этой дивной стране. Но информации про другие земли сейчас предостаточно, и рассказы очевидцев теряют свою прежнюю значимость. Другой вопрос – зачем нам в Украине что-то знать, например, об Австралии? Ну живут на другой стороне планеты люди и странные животные. Что нам, украино-центрическим, с того?

Для меня 15 месяцев жизни в Австралии стали встряской. После профессионального выгорания и самопожертвования ради любимой миссии спасать Украину, я отправилась в «ссылку», где у меня не было ни работы, ни друзей, ни социального капитала, ни общественно важной цели. Австралия стала для меня действительно антиподом Украины. После постоянных командировок, требовательных проектов и интеллектуальных вызовов, я попала в вечное лето, пение райских птиц, тотальную защищенность и одиночество. Но именно эта противоположность дала мне возможность переосмыслить некоторые убеждения, посмотреть на свои украинские когнитивные привычки под другим углом.

Первый сбой в моем украино-центрическом сознании запустил вопрос в анкете для приема моего ребенка в детский сад – «Что бы вы хотели, что б мы узнали о вашей культуре?». И одна малюсенькая строчка для ответа. Я повесила этот вопрос на своей страничке в Facebook и получила такие родные варианты с вышиванками, пысанками, варениками, салом, песнями, танцами и спортом. Все это многоголосие и яркие краски вызывали у меня щемящие эмоции, однако никак не помещались в одну строчку и одну минуту внимания собеседников, которые привыкли общаться в стиле small talk.

Как передать всю трагичность и глубину украинской культуры людям, которые ничего о нас не знают? Как рассказать об ужасах войны и каждодневной борьбе за выживание тем, кто привык жить в безопасности и достатке, привык наслаждаться жизнью? «Как нам повезло, что у нас все хорошо!» Этим ответом австралийцы не раз обрывали мои попытки рассказать о сложной украинской судьбе. Меня это раздражало – такое безразличие! Но вскоре я почувствовала, как зацикливали меня на негативе мысли о собственной травмированности и стремление всем о ней рассказать. В итоге в анкете я написала, что хотела бы, что б другие знали, что такая независимая страна, как Украина, есть, и что в ней говорят на украинском языке.

Заострением моей новой украинскости стало знакомство с 80-летней соседкой, которая спросила, не могу ли я помочь ей учить русский язык. Русский? Серьезно? В душе я негодовала. Да, это мой родной язык, но у нас же война с Россией! Неужели кто-то до сих пор интересуется русской культурой, хочет ее познавать и считает захватывающей, достойной внимания? Я хотела с возмущением отказать, запротестовать, рассказать про угрозу русского мира и спросить, почему бы ей вместо русского не учить украинский? Но это опять не помещалось в эпизодическое взаимодействие с малознакомым мне человеком – она поблагодарила бы меня за предложение и стала б искать кого-то другого… Я согласилась. В конце концов, эта австралийская старушка же не обязана знать про Украину и тем более переживать за нее. Может, это мой шанс расшатать small talk и проникнуть глубже?

Так и получилось. Я решила объяснять языковые феномены через особенности культуры. На примере пассивных конструкций «меня зовут» и «у меня есть» я рассказывала про такие чужие для этих счастливых людей концепции, как унижение человеческого достоинства, условность личности, коллективизм, правильную точку зрения, а дальше и про репрессии, СССР, голодомор, войны и Украину. Она прониклась, стала больше спрашивать меня об истории моей страны, способе жизни, взялась читать Эпплбаум и Снайдера. Мы подружились на базе такого межкультурного диалога.

Да, голос Украины почти не звучал в международном пространстве в 20-м веке, в частности и по вине влиятельного соседа, который очень искусно и систематично подавлял и искажал его. Влияние, возможно, даже усилилось сейчас, но и у нас появились не только новые инструменты для артикуляции своего голоса, но и новые смысли в добавок к уже традиционным песням, вышиванкам и кухне. Они же формулы устойчивости и выживания в очень неблагоприятных условиях. Появился новый, жизненно необходимый навык – распознавать гибридную угрозу и пропаганду, которые расползаются далеко за пределы постсоветского пространства.

И хотя несколько лет назад я сама писала о значимости и необратимости изменений в Украине, когнитивная инерция и сложная украинская среда заставляли меня время от времени отчаиваться и терять надежду. Однако, на расстоянии, встретившись в Австралии с украинскими мигрантами, покинувшими страну пять и больше лет назад, я отчетливо почувствовала, какой другой сегодня является постмайданная Украина, как сильно, хотя еще и недостаточно, мы выросли как общество. Украина сегодня – это намного больше, чем фольклор и гостеприимство, это новая формула жизнеустойчивости и межкультурного понимания, такая востребованная в новом турбулентном мире постправды.

Вместе с новой украинскостью я практикую и другие привычки, необходимые для жизни в безопасной благоприятной среде развития и самореализации: оценивать высказывания, а не человека, не считать уверенность в себе хамством, беречь личное ментальное пространство, не бояться и не стыдиться жить счастливо.

Моя постсоветская инерция все еще очень сильная, но выход из травмированности того стоит."