"Повернення в спокійне місто, в країну, де не стріляють, далося мені, як і багатьом моїм товаришам, досить важко", - екс-командир батальйону «Січ».

«Ігри Нескорених» - міжнародні змагання, засновані британським принцом Гаррі для військових, які отримали травми під час виконання службових обов'язків. Вперше участь у них бере Україна, - йдеться в матеріалі видання "ФАКТИ", передають Патріоти України.

Далі - мовою оригіналу: "В национальную сборную «Игр Непокоренных» вошли 30 участников (15 — основной состав и еще 15 — резерв). Наши герои будут представлять страну в шести дисциплинах: пауэрлифтинг, плавание, легкая атлетика (бег и метание ядра), велоспорт на шоссе, гребля на тренажерах, стрельба из лука. Вчера национальная сборная Украины улетела в Канаду. Следить за соревнованиями можно на канале СТБ («Студия Инвиктус»). Участвовать в них будет и капитан украинской сборной, военный, прошедший Ирак, бывший командир добровольческого батальона «Сiч», офицер Национальной полиции Украины Александр Писаренко.

— С каким настроением отправляетесь в Канаду?

— Признаюсь, с боевым. Вся наша команда упорно тренировалась, понимая, что мы будем выступать за честь нашей страны. Конечно, каждый рассчитывает на победу. Украина ведь в первый раз участвует в «Играх Непокоренных». Поэтому, наверное, нам будет трудно. Но кто-то ведь должен начинать, и, думаю, ребятам, которые представят нашу страну в следующем году, уже будет гораздо проще.

— В каком виде спорта собираетесь побеждать?

— Ну, насчет победы еще посмотрим, хотя сражаться намерен на пределе своих возможностей. Я участвую в двух видах соревнований — толкание ядра и одна минута гребли на специальном тренажере. Вообще, спорт для меня давно уже стал частью жизни. Чем я только ни занимался! Греблей, каратэ, тайским боксом, последние три года выступал как стронгмен. Кстати, известный спортсмен Василий Вирастюк и его старший брат Роман были моими тренерами по толканию ядра. Тогда моя карьера в спорте только начиналась. Не скажу, что я достиг каких-то высоких результатов. Посмотрим, что покажу в Канаде, тогда и поговорим.

Когда я начал подготовку к «Играм» как толкатель ядра, навыки стронгмена мне даже мешали. Тем более что накануне летних сборов на одной из тренировок я разорвал грудную мышцу. Это случилось, когда делал подход к тяжелой штанге. Часть волокон мышцы разорвалась, я почувствовал страшную боль. Понятно, необходимо время, чтобы полностью восстановиться.

— Получается, все лето вы провели в тренировках?

— Иначе и быть не могло, на нас лежит достаточно серьезная ответственность. Три раза мы выезжали на сборы в Киев. Последняя тренировка была у нас в среду, за день до вылета в Канаду. Естественно, все понимают, что мы не профессиональные спортсмены, но, когда речь идет о соревнованиях, мужчины всегда хотят быть лучшими.

— Известно, что все участники «Игр Непокоренных» — бывшие военнослужащие, многие из которых получили серьезные ранения. Что случилось с вами?

— У меня было ранение правого плеча. Получил его давно, но до сих пор оно дает о себе знать. Особенно, когда переутомишься. Рука начинает болеть, плечо тянет, «стреляет». Боль усиливается, когда неправильно толкаешь ядро. Я перенес несколько операций на плече. Когда меня выписывали из больницы, врач сказал: «Мы сделали все возможное, но таким, каким тебя родили папа с мамой, уже не будешь». Но, видите, я живу и даже активно занимаюсь спортом. Так что ничего невозможного нет.

— Где вы были ранены?

— Это случилось в 2005 году в Ираке. Я даже не успел тогда понять, откуда прилетел снаряд. Просто почувствовал жгучую жуткую боль. По сути, у меня разорвалось все внутри в области плеча: сухожилия, кости, мышцы. Знаете, я ведь до сих пор не чувствую часть своего плеча. Как-будто там ничего и нет. Можно проткнуть иголкой, пойдет кровь, но я ничего не почувствую.

— Как вы попали в Ирак?

— Я, капитан Вооруженных Сил Украины, работал по контракту с Министерством обороны США. Выполнял разные функции: охранял объекты, учил солдат и сам участвовал в боевых операциях. Пробыл в Ираке достаточно долго. Прослужив первые полгода, вернулся домой, в Киев, а потом вновь поехал. Потом ранение, реабилитация — и снова на войну. Я был связан контрактом, да и это была работа, которая неплохо оплачивалась. Не скажу, что вернулся очень богатым человеком, но получал достойные деньги.

— Машину, вернувшись, смогли себе купить?

— Нет, так и не купил.

— Вы же были тогда достаточно молодым человеком?

— Мне было чуть больше 30-ти, уже была семья, ребенок. Помню, когда решил ехать в Ирак, дома меня не поняли. Было всякое: скандалы, обиды… Но в конце концов жена меня поняла. Конечно, я нервничал, отправляясь в Ирак. Тогда я в первый раз оказался в зоне реальных боевых действий. До сих пор помню, как через пару дней после приезда в Ирак попал под обстрел. Это была такая встряска, которую не забудешь уже никогда.

Мы ехали на задание по городу на обычной легковой машине. Хотя на самом деле делать этого было нельзя — следовало перемещаться под прикрытием бронированной техники. Но мы решили, что проскочим. В машине нас было только двое: я и водитель. Любой город в Ираке считался очень опасным местом, потому что ты никогда не знаешь, откуда может прилететь пуля. И вот в какой-то момент по дороге нашу машину стали расстреливать. На автоматизме мы вылетели из нее, откатились в сторону и увидели, как наша машина, изрешеченная, вспыхнула. Я встал и начал себя ощупывать. Сразу подумал: «Слава Богу, жив». С моим напарником тоже все было в порядке. Страшное нервное потрясение выдавали лишь руки, которые тряслись. Достав сигарету, я не мог ее прикурить, она просто ломалась у меня в руках. Потом так же долго справлялся со спичкой. Но со временем привыкаешь ко всему. И как это ни страшно звучит, к войне тоже.

— Потом было много таких ситуаций?

— В Ираке никто от них не был застрахован. Это зона боевых действий, а значит постоянное напряжение. Сейчас об этом знает любой, находящийся на Донбассе. Ситуации были разные, но одну я запомнил на всю жизнь. Мы выезжали на задание за город несколькими машинами. Через пару километров, среди пустыни, попали в засаду. Нас окружили боевики, завязался бой. В нескольких метрах от меня на своей позиции находился мой друг. Время от времени мы переглядывались.

В какой-то момент я посмотрел и увидел, что он лежит на земле. В условиях боя всегда действуешь очень быстро, времени на раздумья нет. Я понимал, что должен его спасти. Подполз к товарищу и увидел, что он ранен в нижнюю часть живота, бронежилет его не защитил. Двигаться боец уже не мог. Я не раздумывая взял его автомат, и мы поползли вместе. Это были самые длинные 40 метров в моей жизни. Жара стояла невыносимая — 50 градусов. Пот лился с нас градом. Товарищ зажимал рукой рану, чтобы не терять много крови. Я таки дополз с ним до своих. Друга погрузили на бронемашину и срочно отправили в госпиталь. Главное, что он остался жив.

— То, что происходило в Ираке, похоже на зону боевых действий на Донбассе?

— Знаете, все боевые действия похожи одно на другое. Ничего хорошего в этих войнах нет. Единственное, что наш ландшафт помогает лучше прятаться и устраивать засады. В Ираке, среди песка, это было невозможно. Правила боя одни и те же, все зависит от того, как их используют. Хотя обманывать врага на войне считается не зазорным. К тому моменту, когда в Украине началась война, я уже несколько лет был на гражданке. После Ирака мне хотелось что-то изменить в своей жизни. Возвращение в спокойный город, в страну, где не стреляют, далось мне, как и многим моим товарищам, достаточно тяжело.

— Что было труднее всего?

— Когда ты возвращаешься с войны, все равно еще какое-то время продолжаешь жить по ее законам. Ведь военные привыкли выполнять приказы. В Ираке было все просто: тебе дали задание, и ты его делаешь. Тебя кормят, одевают. А на гражданке приходится думать и принимать решения самому. Нервы мои были на пределе. Я мог сорваться, накричать на близких людей. Потом начал пить. Но даже это не приносило облегчения. Забывался лишь на короткое время, а когда трезвел, волна накрывала снова. Я видел, как страдают мои близкие люди, семья. Но в результате они меня и спасли. Я благодарен жене, которая несмотря ни на что смогла пройти весь этот путь со мной. Именно она поддержала, когда я решил заняться спортом. По сути, он меня вернул к нормальной жизни. Начал заниматься толканием ядра. Супруга ездила со мной на все соревнования и была самой громкой болельщицей на стадионе.

— Вы стояли в начале 2014 года на Майдане?

— Я знал, что там много ребят, которые побывали в зонах боевых действий. Спросил у них, нужна ли моя помощь. От меня отмахнулись, мол, сами справимся. Я и не настаивал, занявшись волонтерской работой. А когда стало понятно, что войны не избежать, пошел в военкомат. Тогда Крым уже был аннексирован Россией, в Славянске появились первые погибшие. Среди них оказались и ребята, с которыми я служил. В тот момент я окончательно понял, что мое место вновь на войне. Но оказалось, что нам, ветеранам, не очень были рады. Вернее, руководство не понимало, в каком статусе мы будем возвращены. В это время как раз начали создаваться добровольческие батальоны, где нужны были специалисты, которые могут обучить новобранцев. Это и был мой путь.

— В какой батальон вы попали?

— «Сiч». Это произошло в июне 2014-го. Два месяца ушло на подготовку, перед тем как выдвинуться в зону АТО. Нас хотели сразу отправить на Авдеевку, но я сказал, что без соответствующей техники и вооружения мы будем просто уничтожены. Ведь тогда у добровольческих батальонов практически не было никакого вооружения. Батальон собрались везти в Авдеевку на школьных автобусах. Из оружия были только пистолеты и автоматы. А против нас уже стояли российские танки. Серьезное оружие появилось у наших бойцов позже.

Но как только это произошло, я принял решение зайти в Пески. Осенью 2014 года начиналась оборона терминала Донецкого аэропорта. Мы пробыли там до весны 2015-го. Сначала зашли в поселок без приказа, я даже за это был наказан. Но мы так и остались в Песках. Наш пост находился в 400 метрах от границы Донецка. В то время в поселке жили уже только два старика. Мы расположились в одном из полуразрушенных домов, в который затем попала еще и мина. Тогда переселились в подвал. Дорога из поселка в аэропорт была единственной, по которой можно было связываться с ребятами-«киборгами». Ее называли «дорогой жизни» — по ней подвозили продукты, воду и забирали из аэропорта раненых. Позже нам дали точки в Курахово, Авдеевке. По сути, мои ребята воевали до того момента, пока история добровольческих батальонов не закончилась.

— Где находится ваш бронежилет?

— Лежит дома. Кто знает, может, еще понадобится. Если я пойму, что могу быть полезным, вернусь на войну."