"Луганск - город прошлого и без будущего", - блогер

Конечно, уже через пару недель после отпуска я буду привычно не замечать малолюдности улиц любимого города и темные глазницы брошенных домов с выбитыми стеклами, и полощущими на ветру жалюзи. Я привыкну, как привыкают и не замечают увядание стареющих рядом родственников. С десяток раз отвечала на вопросы друзей: почему я живу в Луганске, почему не уехала, почему так упорно возвращаюсь сюда снова и нахожу сотни поводов любить мой город еще сильнее. Это как огромное панно – любовь к своему городу. Не описать одной фразой, что на нем.

Сегодня увидела косильщиков травы в парке. Среди них был мой знакомый, которого видела последний раз до войны. Старый, запустелый и замусоренный парк, в котором косили траву подвыпившие косильщики, потому что это был день ВДВ. Мы бросились друг к другу так, будто и я для него, и он для меня – фрагменты этого огромного панно, почему мы здесь. Наверное, потому что город – это люди, это знакомые, это связи. Даже от этой встречи стало как-то теплее – я дома.

Одиночество больших городов пугает меня больше всего. Там ведь не будет никого, кого бы я знала, и кто был бы рад мне вот так невзначай. Но как это описать кому-то? Что даже эта случайная встреча значит для меня много больше десятка пустых луганских домов на пути.

Мой город – это традиции, это могилы, это воспоминания. Часть из этого могла бы хранить в своем сердце. Но я упорно верю в то, что уехать – это предать. Прошлое, воспоминания, мою семью. Или это тоже обман, который я придумала сама для себя?

Луганск после отпуска особенно осиротелый. Кажется, что людей мало, а те, что есть, особенно сиротливые. На остановках после ночи множество пустых бутылок из-под спиртного, ими усеян город. Пьющие люди, пьяные уже с утра. Уставшие, спешащие женщины и ждущие чего-то у подъездов мужчины. Как будто они живут в разном ритме, в разных параллелях. Она – устало и привычно спешит, а он – по-детски наивно ждет чего-то за бутылкой.

Город после отпуска кажется кукольным. Как, бывает, в детской игре, когда дети сговариваются называть мячом тряпку. Зеленстрой метет и поливает, косит и чистит, но это похоже на игру, в которой одно выдают за другое. Город не становится лучше, но от этой заботы становится теплее и трогательнее – это ведь тоже мой город. С его дефектами и несовершенством, с его пустыми глазницами окон, усталыми людьми в купленной еще до войны одежде, с наивной верой во что-то лучшее впереди. И еще пара недель и я вольюсь в этот ритм, буду дышать с ними в унисон и не замечать всего того, что вижу сейчас. Стану частью города, удивляясь, почему наш город называют городом прошлого, городом теней и воспоминаний и городом без будущего."