Громадський активіст
БЛОГИ
— Юрий Евгеньевич, как проходят ваши дни на карантине?
— Я все время нахожусь дома, но при этом каждый день выхожу на прогулку. Еще до недавнего времени это было совершенно безопасно, потому что в центре были абсолютно пустые улицы. Конечно, выхожу в маске, а вот перчатки надеваю редко. Признаюсь, даже зимой хожу без перчаток: мне в них непривычно. Мог, конечно, жить и за городом, но больше недели не могу там выдержать. Меня раздражает тишина, особенно ночью она становится гнетущей. Живя в центре, привык слышать под окнами звуки жизни. А вообще, я безмерно рад тому, что могу больше времени проводить дома. Потому что каждый день пишу стихи — у меня такая, «болдинская» весна.
— Большинство — да. Но есть и, что называется, злободневные стихи. Скажем, «Кассандра» косвенно касается ситуации, в которой все мы оказались:
«Весь город был в объятьях сладких снов.
И видел только месяц белобрысый,
Как город ночью покидают крысы —
Сейсмографы грядущих катастроф…"
И лишь какая-то сумасшедшая Кассандра бегает по городу и кричит: «Я же предупреждала!» Ведь известны пророчества, которые предвещали нашу беду. Хотя, мне кажется, она началась еще осенью прошлого года. Когда под Новосибирском был большой взрыв. Тогда тяжелой пневмонией переболели несколько моих друзей в Москве, Саша Малинин в том числе. Да и я переболел, месяц мучился с капельницами.
— А Новосибирск тут при чем?
— Именно там, в России, находится лаборатория, подобная юханьской. Она тоже занимается бактериологическим оружием. А я считаю, что коронавирус создан искусственно. Знаешь, ведь трагедия с Чернобылем была рукотворной. Даже летучая мышь — якобы разносчик инфекции, скорее всего, была подопытной. А может, и специально все это было сделано.
— Кто же выиграл от всего случившегося?!
— Я считаю, Китай. Они за бесценок скупили огромное количество американских акций и заодно несколько подсократили свое население. На самом деле все это лишь предположения. А правду мы не узнаем никогда.
— Понятно, что не в такой ситуации вы мечтали встретить юбилей…
— Мне этот коронавирус поломал всё! Уже была договоренность с дворцом «Украина» о большом концерте в двадцатых числах мая, столько энергии было потрачено на подготовку. Сейчас концерт перенесен на ноябрь, но еще посмотрим, как дальше будут развиваться события. Хотя в любой ситуации можно найти какие-то положительные стороны. Как говорил мой папа: «Любой плюс — это перечеркнутый минус». Вот я, например, стал пересматривать свои старые тетради — у меня их сотни, — дописывать незаконченные стихотворения, сочинять новые. Вспомнил, что в середние века большинство произведений написали либо монахи, либо заключенные. Сервантес, например, создал «Дон Кихота», сидя в долговой тюрьме! Да что там творчество! Жизнь человеческая зависит порой от противоречивых факторов. Вот не было бы Второй мировой войны, мои папа и мама не встретились бы и не было бы меня.
— Вы ведь родились всего через несколько недель после победы.
— А зачат был осенью 1944 года в городе Алма-Ата. Там родители встретились второй раз за время войны. А первая встреча произошла в 1941 году. Мама была военным врачом, хирургом и, по сути, спасла папу от смерти. Это было во время Харьковского котла. Мама вместе с медсанбатом выходила из «кольца». Поле, по которому ехали машины, было усеяно человеческими телами. Мама остановила машину возле одного из них и, указывая на тело отца (он был ранен и лежал под убитым конем), попросила забрать. Отец был тяжело ранен в ногу, началась гангрена, и маме пришлось ногу отрезать. А в 1944 году они встретились вновь. Папа, имея два высших образования, приехал в Алма-Ату с вузом, в котором преподавал. Мама, в то время уже в звании полковника, руководила медсанбатом. Они встретились в офицерской столовой. Папа сразу узнал свою спасительницу, между ними вспыхнула страсть…
— Супруга-полковник?! Ваша мама, наверное, была волевой женщиной.
— Очень волевой. Мама была на восемь лет старше отца, воевала со времени Халхин-Гола. У мамы была заметная внешность — тонкая талия, пышная грудь, на которой, будучи маленьким, я, как на подушке, любил спать. Папа же был философского склада характера и при этом любил пошутить. После освобождения Киева папа с мамой сюда приехали. Отец был коренным киевлянином. Его предки оказались здесь в конце девятнадцатого века, после польского восстания.
До революции семья, в которой, кроме папы, было еще четыре брата, владела многими доходными домами. Был такой договор: каждые пять лет братья сбрасывались и покупали новый дом. При этом каждый из них занимался своим делом. Богатеями они не были, но жили достаточно обеспеченно. Мой дед был героем Гражданской войны, и один дом ему оставили даже при советской власти.
Наша частная собственность находилась недалеко от кинотеатра «Жовтень». Там я вырос, и там же родился мой сын Женя. В 1979 году дом снесли, на его месте построили высотное здание. Мы переехали на Куреневку, потом на Оболонь, а позже поселились в центре.
— Часто бываете в тех местах?
— Практически нет. Знаете, как говорят: лучше не возвращаться на те места, в которых был счастлив. Я бы уже на Подол никогда не вернулся: и облик не тот, и нет уже людей, с которыми вырос. Не хочу попасть на кладбище воспоминаний.
— Вспоминаю ваши слова: «Власть — это дьявольское искушение…» Вы этому искушению так и не поддались?
— Ну, почему? Одно время я был рядом с властью, когда три года работал советником у президента Украины Леонида Кучмы. Мне было интересно посмотреть изнутри, что такое власть. Думаю, каждому писателю нужен подобный опыт. Главное лишь — вовремя уйти. Карьерных амбиций у меня никогда не было, несмотря на то, что мне несколько раз предлагали стать министром культуры Украины. Но я никак не мог для себя сформулировать: зачем мне это надо?! К тому же сразу ставил условия, которые не принимались. Говорил, что пойду только для того, чтобы сделать реорганизацию министерства по западному образцу.
Ведь до сих пор у нас ни одно министерство не реорганизовано, все работает по модели, которая была еще при Советском Союзе. Во многом даже ухудшив ее! По сути, нам надо менять всю модель государства. А провести только часть реформ — это все равно, что к «запорожцу» поставить колеса «мерседеса». Наша самая главная беда: с 1991 года мы не выбрали западную модель государства, а шаг за шагом повторяем то, что делает Россия. Начиная с «ваучеризации». Но собака должна копировать поведение собаки, ну, или волка в крайнем случае. А мы хотим равняться на мамонта.
— Который к тому же на нас нападает…
— Уже шестой год! Эта война идет уже больше, чем Вторая мировая. Я изначально был за введение военного положения по всей стране и против всяких названий: АТО, ООС. Какие на Донбассе террористы?! Там российская армия — давайте называть вещи своими именами.
— Порой не кажется, что на ваше поколение выпало слишком много испытаний: послевоенные годы, Чернобыль, революции, война…
— Но это же интересно! Помню, как мальчишкой сидел на уроках географии, слушал о наводнениях, землетрясениях и учитель говорила, что у нас подобного никогда не случится. Мы, дети войны, играли в «войнушки», завидуя поколению, которое ее прошло. А через некоторое время в Киеве случилось наводнение, и моя школа на улице Ярославской была по первый этаж в воде. Мы плавали с пацанами по улицам в корытах… И землетрясение было в 1979 году… А Чернобыль вообще сродни взорвавшемуся вулкану. Я пережил две революции, теперь вот война. Это мои строчки: «Война никогда не проходит бесследно, война никогда не бывает последней…»
— Ваши стихи не раз оказывались пророческими.
— До 2014 года я написал много стихов о войне. Даже не знаю, откуда это пришло. Не думал, что это случится на самом деле. Просто было какое-то предчувствие. Еще в девяностых я говорил, что независимость не может быть дарована народу просто так. И ценится она, лишь когда за нее отдают жизни. Вот историческая правда и восторжествовала… Понятно, что война — беда, но лишь в таких экстремальных условиях и рождается нация, а не толпа. Теперь любой политик, приходящий к верхушке власти, понимает, что долго обманывать этот народ не удастся. Мы не русские, долго запрягать не будем.
— Вы сейчас поддерживаете отношения с коллегами, живущими в России?
— С Максимом Дунаевским, Валерием Леонтьевым, Ирой Аллегровой, Игорем Крутым — да. Это часть моей жизни, и от этих людей я никогда не отрекусь. Украинцы вообще составляют 70 процентов российской эстрады. Так было и в советские времена — начиная от Вертинского, Утесова, Шульженко. Да и сейчас их там полно.
Надо признать, что вершина карьеры в шоу-бизнесе была в Москве, поэтому еще со времен советской эстрады все стремились туда. И они свой уровень не утратили, а вот мы — да. Сейчас украинские песни звучат гораздо меньше, чем это было в советское время. Любое украинское радио крутило песни Белаша, Шамо, Майбороды. Лишь иногда разбавляя хитами Пугачевой. А сейчас? Давно вы слышали песни Зинкевича, Ротару?! Зато какие-то дурацкие песни, на суржике, пожалуйста, они буквально заполнили эфир. Знаешь, мы слишком рано отдали в частные руки — в основном в российские — медийное пространство страны. А это ведь тоже территория, как Крым и Донбасс. Но пока это, видимо, всем выгодно.
- Пожить подольше — это интересно… Трудно, честно говоря, осознать, что мне уже 75 лет! Но я каждый день благодарю Бога за то, что мне пишется не хуже, чем в двадцать лет. А может быть, и лучше. Я себя считаю счастливым человеком. Ведь имею то, чего не имеют большинство людей в моей стране, — всю жизнь занимаюсь любимым делом, которое дает материальные блага и приносит любовь тех, кому нравится мое творчество."
14 вересня за новим церковним календарем (27 вересня за старим) - Воздвиження Хреста Господнього, нагадують Патріоти України. Свято пов'язане з ім'ям рівноапостольної Олени, матір'ю імператора Костянтина, яка, згідно з церковним переказом, відшукала Хр...
Різдво Пресвятої Богородиці віруючі за новим стилем відзначають 8 вересня. І цей день вважається дуже сильним енергетично, а молитви мають особливу потужність. За однією з традицій жінки, у яких немає дітей, накривають святковий стіл і запрошують бідни...
