Громадський активіст
БЛОГИ
"В сентябре 1967 года на кургане открыли большой мемориальный комплекс: от подножия к вершине вела широкая лестница с четырьмя огромными многофигурными пилонами по бокам, сооружение венчал 36-метровый обелиск, внизу которого установили девятиметровую фигуру советского солдата. В День Победы и в День освобождения Донбасса в это сакральное место съезжались ветераны со всех уголков бывшего Союза, молодожены после росписи в загсе возлагали цветы, выпускники школ встречали там рассвет, да и иностранные делегации привозили туда в обязательном порядке. Такие традиции могли продолжаться еще очень долго. Но пять лет назад на Донбасс пришел «русский мир»…
— Александр, Саур-Могила считается одним из символов Донбасса. Бывали на этом кургане до войны?
— Увы, нет.
— Чем занимались в мирное время?
— Предпринимательством. Дела шли очень даже неплохо. Когда началась «русская весна», не было абсолютно никаких колебаний, на какой я стороне. В том, что массовка кричала: «Путин, приди и спаси», сыграли свою роль три фактора — телевизионная пропаганда, то, что у большинства местных жителей русские корни, и что 99 процентов луганчан вообще не видели, как живут люди на Западе.
Во время событий на Майдане мы с друзьями два раза ездили в Киев, чтобы посмотреть на все своими глазами. В Луганске тоже был мини-Майдан. Людей приходило не очень много. Активных — человек 20−30, остальные — просто посмотреть.
Я ходил на эти митинги, «светил лицом». Потом, когда сепаратисты захватили админздания, стали там на видных местах развешивать фотографии проукраинских активистов — как раньше на стендах «их разыскивает милиция». Однажды увидел и свое фото.
В разгар волнений познакомился с Темуром Юлдашевым (чемпион мира и трехкратный чемпион Европы по пауэрлифтингу погиб 24 августа 2014 года в районе Саур-Могилы. — ред.). Этот мужественный, бесстрашный и сильный человек стал нашим лидером. Он организовывал акции, охрану патриотов, как-то объединял нас. Сила духа у него была потрясающая.
Когда 28 апреля Темура схватили (боевики разогнали активистов в Счастье; чтобы не допустить кровопролития, Юлдашев предложил себя в заложники, его 35 дней держали в бывшем здании областного СБУ, несколько раз грозились расстрелять. 2 июня ему удалось сбежать. — Авт.), нам пришлось выбираться из Луганска разными путями, так как город уже обложили. На блокпостах стояли российские молодчики, местная молодежь и даже старые бабки. Они отлавливали активистов — и «на подвал». Люди сидели там и по три дня, и по неделе, и по месяцу. Кому как повезет.
Я выехал в Днепропетровск, где сразу же стал оформляться в батальон «Днепр». Семья покинула город через пару недель. Им помогли волонтеры «Восток SOS».
— У вас есть дети?
— Сыну шесть лет. Когда война началась, ему был годик. Вернулся я с фронта в сентябре прошлого года, а ребенок уже совсем большой.
Я ведь сугубо гражданский человек. В армии никогда не служил. В Днепре впервые взял в руки автомат Калашникова. Пару раз ездили на полигон. Но этих занятий было слишком мало для подготовки к боевым действиям.
Потом нас отправили в зону АТО. Около двух месяцев находились в Луганской области, очень далеко от линии фронта — где-то в 60−70 километрах. Знали только понаслышке, что идут бои, что есть погибшие и раненые.
К тому времени Темур сбежал из плена. Мы с друзьями-луганчанами связались с ним. Он предложил: «Приезжайте, я в Краматорске. Будем освобождать родной Луганск». Мы приехали. Именно там 1 августа я познакомился с легендарным Игорем Владимировичем Гордийчуком (Герой Украины, генерал-майор, в настоящее время начальник Киевского военного лицея имени Богуна. - ред.).
— Вы действительно верили, что освободить Луганск реально?
— Поначалу — да, конечно. Пока не попал на Саур-Могилу.
В тот период ведь россиян и российской техники было еще немного. Наши уже освободили Лисичанск, Северодонецк, Рубежное. Думаю, могли бы дойти до самой границы. Но что-то, как говорится, пошло не так.
Когда массово заходили регулярные российские войска, я как раз был на Саур-Могиле. Пробыли мы там в первый раз со 2 по 11 августа. С высоты 278 метров над уровнем моря прекрасно просматривается территория в радиусе 30−40 километров — можно контролировать большой участок границы с Россией, а в хорошую погоду видно Азовское море, до него 75 километров. Ночами шли колонны в сторону Тореза и Снежного. Всего за это время мы насчитали 400 единиц российской бронированной техники.
Нас обстреливали с трех сторон — с территории Тореза, Снежного и России (от Саур-Могилы шесть километров до украинско-российской границы). По вспышкам было несложно определить, откуда ведут огонь.
До этого ребята (это были бойцы 79-й, 25-й и 51-й бригад и 3-го полка спецназа) предпринимали неоднократные попытки штурма Саур-Могилы, но безуспешно и с большими потерями. Было много и «двухсотых», и «трехсотых».
Свое боевое крещение я получил именно на Саур-Могиле. До этого вообще не понимал, что такое боевые действия. Видел только в фильмах (в основном российских), как что-то красиво взрывается, кто-то идет в атаку, ползет по-пластунски. Действительность оказалась ужасной.
Познакомился с одним парнишкой. Смотрю, у него два автомата. Спросил: «Зачем тебе столько?» Он ответил: «Второй — моего погибшего друга». Спустя 45 минут после того, как они пошли на штурм Саур-Могилы, привели этого парня. На груди дырка размером с грецкий орех. Пробило через бронежилет, прямо посередине. Ему оставалось жить, наверное, час или два.
Потом я познакомился с другим бойцом. Через час его тоже привезли со штурма — в животе дырка, кишки вывалились до колен. С такими ранениями без медицинской помощи счет идет на минуты.
— Было чем помощь оказать?
— Честно говоря, не было ни препаратов, ни врачей. Врач-стоматолог, который был с нами, не в счет. Какой у него опыт, сами понимаете. Как он мог без хирургического вмешательства остановить внутреннее кровотечение, например? А раненых, повторю, было очень много.
— Вы не были ранены?
— Как-то обошлось.
— Семья была в курсе, где вы?
- Жена знала, что я в АТО, но где конкретно — нет. Периодически созванивался с родными, пока телефон не разрядился.
Короче, мы три дня на это все смотрели. А 5 августа Гордийчук сказал: «Завтра уже вы пойдете на штурм». Однако почему-то тут же все переиграли и перенесли на следующий день. Спланировали кучу всяких хитростей — как запутать сепаратистов по рации (они нас прослушивали)
Расскажу еще об одном эпизоде. Гордийчук собрал нас и поставил задачу: погрузиться в три БМП, чтобы скрытно добраться ближе к Саур-Могиле и там организовать засаду. Спросил, кто желает. Никто не хотел ехать и там оставаться. Нашлось только два желающих — Темур Юлдашев и Максим Музыка (ветеран войны, в настоящее время советник мэра Днепра. - ред.). Они поехали первыми. После них уже все заявили, что готовы выехать. Мы погрузились во вторую БМП и отправились к ним.
— Комбат батальона «Крым» Иса Акаев рассказывал, что победный штурм прошел легко и просто: «Взяли и забежали наверх», во что верится с трудом.
— Не знаю, с какой стороны и в какое время они забежали. Мы были у подножья, сидели в каком-то домике.
— Наверное, в кафе «Дубок»?
— Да, точно. Юлдашев был с нами. Заняли круговую оборону. Штурмом командовал Евгений Мойсюк (тогда был подполковником, командиром 1-го батальона 25-й отдельной воздушно-десантной бригады; сейчас генерал-майор, первый заместитель командующего Десантно-штурмовыми войсками ВСУ. - ред.). С ним пошли три группы. Крымские татары — с обратной от нас стороны, а с нашей — ребята из 51-й и 25-й бригад, и группа харьковчан.
— И вот штурм победно завершился. Какие были ощущения?
— Даже не помню. Опустошения, какое случается после сложной изнурительной работы, точно не было. Такого, чтобы радость переполняла, — тоже. Мы все очень устали от постоянного напряжения и хронического недосыпа. Потому что бомбили нас вообще без перерыва. К тому же не было никакой связи с внешним миром. Россияне постоянно выходили на наши частоты. То угрожали: «Мы вас поубиваем», то — «Сейчас мы вам дискотеку сделаем». И давай «утюжить» часами.
По рации я слышал четкий кавказский акцент. Изрядно удивляло, что они нас называли русскими: «Русские, сдавайтесь, мы вас все равно убьем». Может, прикол такой был.
— Как после штурма удерживали высоту?
— Нас обстреливали со всех сторон, с утра до вечера и с вечера до утра. Заснуть невозможно вообще. Сидишь в этой земляной яме под бомбежками и только молишься, чтобы сюда не прилетел никакой снаряд. Солнце в зените, тени нет (деревья из-за обстрелов уже без веток, одни пеньки; потом видел, как в Петровском селяне копали картошку, самая крупная размером с фасоль). Воды практически не было, еды тоже. А ночью холодина. «Пластмассовая» форма, какая была в то время, не согревала совсем.
— Да привыкаешь в принципе. Через время просто не обращаешь внимания.
После 11 августа мы поехали на ротацию в Краматорск. 15 или 16 числа Гордийчук получил информацию, что наши войска, которые были на Саур-Могиле, оттуда сбежали, что на вершине остались только четыре добровольца, которые сказали: «Мы никуда не уйдем».
— Осуждаете сбежавших?
— Вообще не осуждаю. Они и так сделали больше других. По крайней мере, пошли на войну. Люди просто не выдерживали морально, так как не были готовы к такой мясорубке. Их никто не учил, как правильно воевать. Что надо окапываться, никто не знал. Многие располагались в сельских домах и админзданиях, чего делать категорически нельзя. Не знали, как технику расставлять. Да вообще азы военного дела командиры нам не рассказывали. Потому что сами не знали.
С передовой тогда дезертировали массово. Десятки раз тупо не выполняли приказы. Или сдавались, или шли в лес, переодевались в «гражданку», выкидывали автоматы и убегали.
Бывало, что и друг друга убивали… Случайно, конечно.
— Иса Акаев рассказывал, что на Саур-Могиле они попали под обстрел «Правого сектора».
— «Правосеки» приехали туда без предупреждения. У нас были белые повязки, они зачем-то нацепили желтые. Точно с такими же желтыми были сепары. Началась стрельба. У «правосеков» сразу четыре «двухсотых», на следующий день еще трое.
Была полная неразбериха. Поскольку глушили связь, невозможно было связаться и спросить, кто это, куда и зачем приехали. Плюс у бойцов был «синдром пехоты».
— Первый раз о таком слышу.
— У военных есть такое понятие. У людей впечатление, что их окружают, что под каждым кустом сидят враги и вот-вот их убьют. И они начинают бездумно шмалять во все стороны. В такие моменты представляют опасность даже для своих.
В общем, Гордийчук принял решение выдвигаться в район Саур-Могилы. Вечером мы погрузились в два вертолета и вылетели из Краматорска в Амвросиевку (в городе были наши, но вокруг одни боевики). Первую «вертушку» обстреляли. Поэтому пилоты сказали: «Мы дальше не полетим». Прибыли к кургану на грузовиках около 23:00. В полночь погрузились на три «бэхи» и начали в кромешной тьме прорываться к вершине.
Первая группа поехала на самый верх. А мы, луганчане, заняли оборону в «Дубке» и просидели там два дня в полном неведении. Связи нет. Непонятно, что происходит наверху. То ли наши вперед пошли, то ли их уже выбили.
На третий день боевики начали штурм. С четырех утра до десяти часов нас бомбили с небольшими перерывами. Потом резко прекратили. Было понятно, что вот-вот в атаку пойдет пехота. Через 20 минут так и произошло. Но, скорее всего, они не знали, что мы засели в этом здании. Человек тридцать шли вразвалочку на нас прямо по дороге. Мы их подпустили поближе и открыли огонь. Некоторые успели рассредоточиться, начали кидать гранаты, стрелять из РПГ и автоматов. Мы еле отбились. Потом они вызвали подмогу. Прибыло еще где-то полсотни головорезов. А нас в этом «Дубке» одиннадцать человек. Спасло то, что имелся хороший запас патронов. Мы, не жалея, стреляли, что называется, по всем кустам. Отбили и вторую атаку. Потом была еще третья. Но уже не настолько сильная. Наконец, через пять часов боя прибыли наши пулеметы, пушки, БМП.
— Почему 24 августа Саур-Могила снова перешла к боевикам?
— В тот момент там находилось человек тридцать во главе с Гордийчуком. Вокруг одни боевики. Они просто выдавили нас оттуда. В два часа ночи с 19 на 20 августа начали артподготовку. Гатили аж до шести утра. Разнесли почти все дома в Петровском и уничтожили практически всю нашу технику — танки и БМП. Я в тот момент находился в Петровском. Где-то в пять утра начался штурм села. Со стороны Мариновки пошли танки и, естественно, с ними пехота. Нашим обороняться было уже нечем. Пришлось только спасать раненых. Вывозили на «шишариках» (ГАЗ-66. - ред.) и грузовиках.
Боевики превосходили нас и в живой силе, и в технике. Россия на эту войну не жалела ресурсов ни тогда, ни сейчас. В общем, вытеснили нас из Петровского. Потом поперли их танки, да так, что дошли почти до Мариуполя.
— Как дальше складывалась ваша судьба?
— Служил в разных подразделениях (я старший солдат): в разведроте 42-го батальона, в 129-м и 131-м разведывательных батальонах, потом еще в нескольких.
— В Иловайске не были?
— Был где-то за месяц до котла. Когда Иловайск взяли в кольцо и наши не могли выбраться оттуда, командование собрало резервы, чтобы пробиваться в город. Нас погрузили в пять вертолетов. Наш вертолет шел последним, и его по пути подстрелили. До Иловайска мы не долетели двадцать километров. Рухнули нехило. У меня было ощущение, что я упал с девятого этажа вниз головой на асфальт. Вертолет вдребезги, потом он еще и загорелся. Хорошо, что быстро потушили. Конечно, зрелище не для слабонервных. Мы были в таком состоянии, что нас нельзя было отправлять в бой. Вернулись назад. А остальные приземлились успешно, погрузились в «Уралы» и поехали в Иловайск. По дороге напоролись на российскую засаду. Разбомбили там их в хлам. Были сумасшедшие потери.
— Людей все устраивает. У них все хорошо. Уверяют, что там ничем не хуже, чем в Днепре. У них «народная власть», они не «продались за американские доллары»
— Что больше всего врезалось в память за годы, проведенные на фронте?
— Вообще-то пытаюсь забыть все, что там пережил. Если говорить о воспоминаниях, то, наверное, это бесконечная бомбежка на Саур-Могиле — минометами, артиллерией, «Градами».
Много ребят полегло на войне. Будет обидно, если все эти жертвы зря…"
14 вересня за новим церковним календарем (27 вересня за старим) - Воздвиження Хреста Господнього, нагадують Патріоти України. Свято пов'язане з ім'ям рівноапостольної Олени, матір'ю імператора Костянтина, яка, згідно з церковним переказом, відшукала Хр...
Різдво Пресвятої Богородиці віруючі за новим стилем відзначають 8 вересня. І цей день вважається дуже сильним енергетично, а молитви мають особливу потужність. За однією з традицій жінки, у яких немає дітей, накривають святковий стіл і запрошують бідни...
