"Из-за слез я не видела того, что делала. К этому никогда невозможно привыкнуть", - бойовий санітар Тетяна Сидоренко

У році, що наступив. у 51-річного бойового санітара Тетяни Сидоренко закінчується трирічний контракт із ЗСУ, передають Патріоти України з посиланням на Факти. Далі - мовою оригіналу:

"Она улыбается: «Муж уже месяцы до 27 сентября считает». Александр Антонович, супруг Татьяны, свое отвоевал. До мобилизации в 2014 году он с юных лет работал механизатором в селе Пироги Глобинского района Полтавской области. На фронт после краткосрочной подготовки ушел санитаром — в составе Полтавской 8-й санитарно-автомобильной роты собирал раненых и останки убитых и сгоревших заживо на поле под Иловайском. Вернулся домой другим человеком — замкнутым, нервным, обозленным, с бессонницей и обостренным чувством справедливости. Серые оттенки для Александра перестали существовать, остались только белые и черные тона. Поэтому вскоре уволился с работы.

— Я пыталась поддержать Сашу, как могла. Но как лучше это сделать, не знала, — рассказывает Татьяна Сидоренко. — Одно время, когда он находился на фронте, рвалась к нему, чтобы быть рядом. Но в военкомате мне ответили, что не могут взять, пока кто-то один из семьи воюет. А когда муж приехал домой, оказалось, он стал чужим. Вокруг нашей проблемы объединились многочисленные родственники и друзья, пытаясь вернуть Сашу к мирной жизни. Этот процесс для него был очень болезненным. Я его не понимала, и мне было страшно. Наверное, это еще больше подтолкнуло меня к тому, чтобы уйти на фронт. Хотела доказать: женщина на войне может быть морально сильнее мужчины.

«В каждом экипаже водитель может сделать укол в вену, а медик — водить машину и бортировать колеса»

Татьяна складывала пожитки в рюкзак, а муж смотрел на нее и крутил пальцем у виска. «Дурнее тебя я не видел», — честно сказал жене.

— Меня никто не понимал, — рассказывает Таня — невысокая и хрупкая женщина с мягким приятным голосом. — Точнее, никто не воспринимал всерьез моих намерений. У меня три сестры и брат, и когда я заводила с ними разговор о том, что уйду на войну, они пропускали это мимо ушей. Дескать, все это несерьезно, поговорили и забыли. И только сестра Надя сказала: «Если ты что-то взяла в голову, то не успокоишься, пока не сделаешь».

А Татьяна тем временем проходила комиссию, собирала документы. Однако сообщение из военкомата о том, что завтра надо прибыть в учебно-тренировочный центр «Десна» Черниговской области, для нее оказалось неожиданным. В три часа дня она еще была обыкновенной техничкой в сельской школе. Стремительные сборы за три часа, шок для семьи и друзей, спешные проводы, и она уже военный курсант.

— Я шла санитаром в 57-ю отдельную мотопехотную бригаду, — вспоминает то время Татьяна Сидоренко. — Но, оказавшись на месте, была поставлена перед фактом: людей без медицинского образования планируют обучать только через два месяца. Возвращаться домой и ждать, пока наберется курс, я не хотела. Поэтому осталась учиться на стрелка.

Тактическую подготовку проходили у хорошего парня, который был в горячих точках Донбасса. Наша группа состояла из 72 человек, тридцать из которых — женщины. И когда командир спросил, кто желает попасть в боевые бригады, подняли руки только четыре человека. И все женщины. Остальные, как выяснилось, готовились служить в военкоматах. И мои подруги — Яна, Люба, Оксана — ушли стрелками на фронт. А меня взяли санитаром в медицинскую роту 58-й отдельной мотопехотной бригады, которая стояла на Луганском направлении. Поначалу надеялась перевестись в 57-ю, но очень быстро привыкла к людям и не стала ничего менять.

— К счастью, нет. Зато могу бортировать автомобильные колеса и водить машину, чего раньше не умела. Наш ротный поставил задачу: каждый человек в экипаже должен быть взаимозаменяемым. Поэтому водители умеют вводить медпрепараты в вену, а медики и санитары — выполнять их работу. Но у нас хорошие водители, нас не подпускают к технике.

— Таня, каким было ваше боевое крещение?

— Оно было не боевым, но не менее страшным и морально сложным. Дней через пять-шесть после прибытия в роту мне довелось мыть санитарную машину, перевозившую «груз 200». Одеяло, носилки, салон — все было пропитано кровью и специфическим трупным запахом. На полу валялись телефон солдата, его шапка… Из-за слез я не видела того, что делала. К этому никогда невозможно привыкнуть.

Скажу откровенно: уходя на войну в 2017 году, я о ней практически ничего не знала. И тот, кто не пережил этого ужаса, никогда не поймет, что это такое. Картинка в телевизоре или статья в газете не передают и сотой доли тех ощущений, которые человек переживает на линии столкновения воюющих сторон.

«Если в медицинской роте скучно, значит, на фронте спокойно»

Под первый обстрел Татьяна Сидоренко попала на втором году службы, уже в Донецкой области. Тогда медики встречали батальоны, возвращавшиеся с полигонов. Санитарные машины стояли, спрятанные в капонирах, и в это время началась стрельба со стороны противника. Только ребята открыли консервы, чтобы подкрепиться, пошел рикошет. Медик Валера, как самый опытный, приказал брать карематы и прятаться под машину. А молодой водитель Сережа, который как раз открывал тушенку, рассмеялся: «Какая разница, где погибнуть? Давайте есть». И страх ушел.

— В людях, с которыми служила, много позитива, и я счастлива, что меня свела с ними судьба, — улыбается Татьяна. — Более безбашенного экипажа, чем тот, с которым попали под обстрел, у меня не было. Да, на войну, наверное, все безголовые идут добровольно. В 2019 году медик и водитель поменялись, на службу по контракту пришли другие люди. Теперь я старшая в экипаже не только по возрасту, но и по стажу военной службы. Знаю еще одного медика, которому сейчас 56 лет.

Здесь служат действительно настоящие герои. А я на подмоге — что мне скажет медик, то и делаю. Но делаю так, как положено. Моя роль на фронте небольшая. Мне даже раненых не доводилось вывозить. Сейчас их эвакуирует специальная медицинская рота. И на поле боя нам закрыта дорога. У нас есть точка эвакуации, до которой от нашего места расположения десять минут езды. Оттуда наши экипажи доставляют солдат в госпитали. Но пока идет бой, заезжать на эту точку нельзя. Чаще всего ребята подхватывают простудные заболевания. Или зубы у них начинают болеть. Бывает, помогаем батальону, когда у него не хватает ресурсов.

Татьяна Сидоренко только недавно сама была пациенткой Харьковского военного госпиталя — лечила суставы. Сказывается постоянное ношение защитной амуниции. А во время стрельб на полигонах сколько раз приходится падать и ползать на коленях!

— Сейчас у нас хорошие машины, мы всем укомплектованы, — говорит женщина. — Да и медицинских подразделений достаточно. Работают парамедики, медицинский батальон «Госпитальеры», санитарные роты. Наш командир любит повторять фразу: «Если в медицинской роте скучно, значит, на фронте спокойно».

— А что вы думаете об отводе войск?

— Ребята с передовой оставили обустроенные блиндажи и отошли в чистое поле. А холода, а грязь, а дождь со снегом… Теперь утепляются в наскоро вырытых окопах. Валят дерево, обшивают им стены. Однозначно им не лучше.

За свой прямой и упертый характер Татьяна еще в «Десне» получила позывной «Танкистка», хотя командир ласково зовет ее «Малая». Теперь ее срок службы уже больше, чем у мужа. Александр провел на фронте год и два месяца, а она уже третий год. За это время у Тани появилась внучка (Сонечке, дочке младшего сына, десять месяцев). И я спрашиваю, действительно ли женщине легче справляться с психологической нагрузкой на войне, нежели мужчинам.

«Мой муж вернулся домой с больным позвоночником и артрозом коленных суставов»

— А муж адаптировался немного?

— На работу не ходит, занимается домашним хозяйством. У нас много живности — поросята, кролики… Мы забрали земельные паи, сами обрабатываем — сын трактор купил. В общем, работы хватает. Да Саша и не сам уже — сын с невесткой и внучкой рядом.

Знаете, мужу ведь намного тяжелее было. Начнем с того, что подготовки как таковой у санитаров 8-й роты перед отправкой в иловайское пекло не было. За три недели, пока ребята находились в учебном центре под Полтавой, им лишь показали, как делать уколы и накладывать шины. А в основном они ремонтировали технику, на которой должны были спасать раненых. Я видела эти «ланцы», давно отслужившие свое в больницах и лечебно-профилактических учреждениях и подаренные фронту. Днища старых УАЗов и «Газелей» проржавели, дверцы не закрывались, моторы изношенные… Из более сотни человек только шесть профессиональных врачей и три фельдшера. Остальные — шоферы, слесари, механизаторы, строители, бухгалтеры, фермеры, преподаватели… В основном добровольцы. Обеспечение их экипировкой и продуктами питания ложилось на родных, волонтеров и неравнодушных граждан. Но самое тяжелое испытание ждало ребят впереди — почти пять суток они «чистили» так называемый зеленый коридор под Иловайском. Затем вывозили убитых и раненых из Донецкого аэропорта, Марьинки, Авдеевки, Дебальцево… Муж мне не рассказывал подробностей, а видео, которое снимали санитары на месте иловайской трагедии, для меня стало шоком. Многое узнала от наших полтавских друзей — Саши и Тани Таранов. Мы с Таней вместе поддерживали своих мужей с самого начала формирования санитарно-автомобильной роты, боролись за их возвращение с войны, поскольку по документам выходило, что такого подразделения на фронте… не было. Им очень долго не хотели давать статус участников боевых действий.

Саша Таран рассказывал, что трупы под Иловайском они складывали на большие грузовые машины до тех пор, пока не забивали кузов полностью. На второй день потеряли им счет. На третий собирали останки тел — черепа, грудные клетки, обгоревшие кости…

Я не знаю, какая психика должна быть у человека, чтобы все это выдержать. Поэтому у тех, кто видел настоящую войну в то время, обостренное чувство справедливости.

Мой муж вернулся домой с больным позвоночником и артрозом коленных суставов. Медкомиссия определила, что он потерял работоспособность на 25 процентов. В этом случае группу инвалидности не дают. Ему намекали, что за деньги можно все решить. «А я не калекой шел на войну. За что я буду кому-то платить?» — возмутился Саша. И больше не ходил на комиссию. Помощи ни у кого не просил. Никому не жаловался на свои проблемы. А я говорю ему и другим: «Все исправимо, кроме смерти».

— Таня, чем вы планируете заниматься после демобилизации?

— О, чем я только не занималась раньше! — смеется. — Работала и пекарем, и кондитером, и заведующей клубом, и няней в детском саду, и уборщицей в школе. Только продавцом не была, хотя и получила эту профессию. Честно сказать, о будущем пока не думала. Пока здесь есть работа…"